Рассказы в стиле Дзен. Истина всегда с тобой - Карусаттва Михаил

Так вот. Сын, желая насолить отцу, выбрал для себя путь военнослужащего. Вопреки всяческим советам отца, который склонял его к гражданской специальности, к поступлению в профессиональное училище, сын поступил в военное училище. Мать и сёстры поддерживали его и каждый раз, когда наш герой возвращался домой на побывку, красивый, стройный, в военной форме, обласкивали его своим вниманием. Отец же в эти дни старался пребывать вне дома и обществу сына предпочитал общество своих товарищей собутыльников.

И вот здесь то, Ларочка, нам и нужно вывести на сцену истории нашего героя его друга, вам уже знакомого – Алексея Григорьева. Они дружили со школы. После чего их дороги на некоторое время разошлись. Сугробин выбрал путь офицера. Григорьев же остался на гражданке и поступил в коммерческий колледж. Но случилось так, что Григорьев начал проявлять интерес к младшей сестре Сугробина. У них завязались отношения. И может быть, наш герой не был бы против этих отношений, если бы не одно НО. Дело было в том, как к личности Григорьева относился отец Сугробина. Он в нём буквально души не чаял! Принимал его в своём доме так тепло, как обычно отцу свойственно принимать своего сына и как он никогда не встречал собственного сына. Разумеется, это был своего рода отцовский протест против выбора сына, да и в коммерческой деятельности Григорьева он видел своего рода противопоставление советской идеологии. И с неподдельным интересом отец слушал рассказы Григорьева о счастливом демократическом будущем России. Надо ли говорить, что такое положение дел выводило нашего героя из себя?

Ларочка понимающе покивала головой.

– После развала СССР, – продолжил доктор, – Григорьев нашёл выход для своих коммерческих способностей и – как тогда говорили – выбился в люди. Сугробина же ждала нелёгкая участь постсоветского офицера – выживаемость при новых свободнорыночных условиях. Он начал презирать себя за то, что для собственной выживаемости вместо того, чтобы выполнять свой естественный офицерский долг, ему приходилось отправлять взводы солдат на строительство дач для «новых русских». Поэтому, как бы странно это ни прозвучало, начавшуюся тогда войну в Чечне он воспринял как спасение, как возможность наконец зарабатывать на жизнь тем, чему его учили.

Отец, разумеется, воспринял это решение сына крайне негативно и, находясь в тот момент в изрядном алкогольном опьянении, бросил ему: «Можешь нахуй оттуда не возвращаться!»

Здесь Ларочка осмелилась прервать доктора, задав, по её мнению, важный вопрос:

– И в этом случае, Дмитрий Борисович, вы также полагаете, что отец не виноват?

– Благодарю за своевременный и такой правильный вопрос, Ларочка. Конечно же, и в этом случае отец не виноват. На самом деле он пытался оградить сына от слепого следования рабской государственной идеологии. Ведь по его мнению именно эта рабская идеология привела его, отца, к нищете.

– Да, понимаю. – сказала Ларочка. А доктор продолжил:

– И по иронии судьбы так случилось, что сын действительно ни разу не вернулся домой, все свои отпуска он проводил там, на передовой. Но в первый раз он вернулся домой лишь тогда, когда ему пришла новость, что отец умер. Одним утром его обнаружил дворник лежащим лицом в луже.

Ларочка вновь не смогла сдержать слёзы.

Заметив это, доктор прервался. Сделал несколько глотков чая и закусил шоколадкой.

Ларочка утёрла слёзы и спросила:

– И как впоследствии складывались отношения Сугробина и Григорьева?

– Ох, Ларочка! – вздохнул доктор. – Всё очень непросто. С одной стороны, смерть отца Сугробина как будто примирила друзей. И во всех наших беседах Сугробин постоянно намекает на то, что пребывает в отличных отношениях с Григорьевым. Хвалит его за его находчивость, дерзость и упёртость в своих целях и даже отзывается о нём как о хорошем муже своей сестры. Но я ему не верю.

– Почему? – озадачилась Ларочка.

– Понимаете, Ларочка, психотерапевта с большим практическим опытом обмануть очень сложно. И во всех этих дифирамбах в сторону Григорьева прослеживается глубокая зависть и обида. Более того, я даже подозреваю, что наш дорогой Сугробин что-то против него затевает.

– Что?! – испуганно спросила Ларочка.

– Не переживайте, Ларочка, вряд ли дело идёт о физической расправе, всяким там вызовам на дуэль. Я не зря заметил в начале рассказа, что Сугробин – личность неординарная, непростая. Он может прикидываться дурачком, но на самом деле таковым не является. И в моей голове никак не укладывается одна несостыковка. Как вы уже поняли, наш герой является человеком высокой гордости. Так вот, спрошу я вас, как человек такой высокой гордости мог согласиться работать на человека, который, по сути, встал между ним и его отцом?

– Да, – подтвердила Ларочка, – как-то не вяжется.

– Не вяжется, Ларочка! – вновь привычно возбудился доктор. – Вообще никак не вяжется! – и далее продолжил уже спокойным тоном: – Вот поэтому я и подозреваю, что Сугробин лишь позволил своему другу, в кавычках, устроить себя на работу лишь для того, чтобы каким-то образом повлиять на положение дел в его фирме и – возможно даже – привести эти дела в плачевное состояние.

– Да вы что?! – засомневалась Ларочка. – Неужели вы полагаете, что Сугробин на это способен?

– Да, Ларочка. Именно Сугробин то на это и способен.

– Но как же его ответственность? Ведь вы же сами сказали, что с детства он чувствовал ответственность за своих сестёр.

– Ответственность, Ларочка… – доктор выдержал паузу, глотнул чаю и продолжил: – Всю некогда бывшую ответственность, к сожалению, поглотил алкоголь. Как вы понимаете, Ларочка, в Чечне ему пришлось насмотреться на всякое… И многие, вернувшись из этого ада, уже не смогли найти себе место в новой российской реальности. Из таких оказался и наш герой. Физически он продолжил существовать и даже обзавёлся семьёй. Но душа его осталась где-то там, среди Кавказских гор, с теми, кто оттуда не вернулся. И самое прискорбное, что таким образом наш герой продолжил традицию своего отца не только в отношении к алкоголю, но и в отношении уже к своему сыну. Интуитивно он испытывает к нему всё больше и больше апатии.

– Да-а-а, – констатировала Ларочка, – «Отцы и дети»… – и потом спросила: – И что же вы будете… – потом резко исправилась: – И что же мы будем делать? Как мы будем помогать Сугробину?

– Проблема Сугробина в том, что из-за вышеперечисленных событий он перестал верить людям. Вот выше мы обсудили вопрос о том, что, в сущности, его отец не виноват. Но ведь и Грегорьев то, по большому счёту, ни в чём не виноват. Он искренне хочет помочь другу, разумеется не без чувства собственной вины перед ним за его отца. Но Сугробин из-за своего чувства глубокой обиды не видит этой искренности. Да что там говорить, он и во мне не видит друга, не доверяет мне, видит во мне лишь стороннего наблюдателя своей жизни, но никак не полноценного его участника. Это такая типичная замкнутость алкоголика в своём внутреннем мире, невосприятие других как части своего бытия.

– И что же делать? – нетерпеливо спросила Ларочка.

– Ну, здесь лекарство только одно: говорить клиенту правду. Правду о своих подозрениях по поводу его разрушительных планов по отношению к Григорьеву. И пускай эти подозрения не оправдаются, пускай я даже прослыву в его мыслях эдаким параноиком, насмотревшимся детективов, но мой врачебный, да и человеческий долг обязывают меня свои подозрения высказать. И далее, уже исходя из его реакции на мои подозрения, действовать по обстановке. Если мои подозрения будут оправданы, тогда начинать убеждать его в том, что последствия его действий будут необратимы и в прямом смысле катастрофическими не только для него, но и для многих судеб: его собственной семьи, семьи его сестры, а также прочих людей, которые так или иначе связаны с этим проектом.

– Не хотите ли вы сказать… – озадачилась Ларочка, – что вы намерены рассказать Сугробину историю про семью заказчиков этого проекта?

– Я понимаю, что вы имеете в виду, Ларочка. Что я не имею права делиться с одним клиентом историями других клиентов. Врачебная тайна, все дела. Но… Надеюсь, вы уже успели понять моё нетрадиционное отношение к современной психиатрии? Врачебная тайна для меня ничто, если она не способствует общему исцелению общества. Тогда как правда для меня куда важнее.